Сніжана Потапчук
Режиссер-документалист Снежана Потапчук сняла 14 фильмов о войне. С весны 2014-го она постоянно возвращается в зону боевых действий на восток Украины, фиксируя происходящее в зоне АТО. Снежана снимала в Славянске, Донецке, Мариуполе. Жалеет, что не успела приехать в Иловайск — лежала тогда в больнице, получив ранение.
– Наверное, это ненормально, но я не боюсь? – говорит Снежана о съемках на передовой. – . Понимаю, что должна делать свое дело. Хотя случаются по-настоящему мистические моменты. Помню, я только приехала на линию фронта в Широкино, мы снимали последние кадры для фильма «Я — док». Я переночевала на позиции, утром встала, попила чай с ребятами и собиралась ехать с ними на передовую. И тут приехал командир одной из разведгрупп, спросил: «Кто тут Снежана? Мне сказали отвезти вас на позицию». Думаю, неудобно ему отказать. Говорю: «Конечно, поеду». Извинилась перед ребятами, пообещав, что подъеду к ним позже. Проехалась с командиром по позициям. Возвращаясь, увидела машину с ребятами, в которой должна была ехать и я. Она шла нам навстречу и вдруг содрогнулась от мощного взрыва, наехав на противотанковую мину. Все погибли, выжил только водитель, перенесший сложную операцию на головном мозге. Трудно описать, что я пережила, понимая, что должна была быть среди этих парней… Позже я узнала, что позывной разведчика, который меня возил, был «Спасатель». Увидев его в следующий раз, я сказала: «Вы — мой ангел-хранитель».
Для меня до сих пор остаются проблемой военная форма и бронежилет. Так не хотелось надевать камуфляж, что я даже купила себе зеленые штаны и рубашку. Решила стать листочком. Но командир поставил условие: если хочешь идти с нами на задание — надевай камуфляжную форму. Ну и, конечно, бронежилет.
К сожалению, не все местные жители осознают, что в какой-то степени они виновны в том, что произошло. Я бы не говорила этого, если бы не снимала в Донецке кадры, когда местные жители дарили боевикам цветы, благословляли их на войну и благодарили за то, что их будут защищать от киевской хунты. Когда я была в Славянске, один дедушка, стоя в рваных носках и кроссовках, сказал: «А я уважаю Януковича за то, что смог украсть деньги и построить себе Межигорье!» Я, наверное, никогда не пойму психологию местных жителей. Они все говорят, что хотят мира, но делают так, чтобы продолжалась война.
Я прекрасно понимаю, что женщине на войне делать нечего. Хотя бы потому, что надо иметь большую физическую силу, чтобы, например, вынести своего товарища из-под обстрела. Помню, как у меня на глазах на противопехотной мине подорвался парень. Ему оторвало ступню. Да так, что мы не смогли найти ни одной ее части. Пострадавший был все время в сознании, держался молодцом, но мне и еще одному бойцу пришлось тащить его до санчасти. Спину я себе потянула, но это чепуха по сравнению с силой воли бойца. Он даже пытался нами командовать: куда бежать и как перевязать ногу. Его начало колотить только перед зданием самой больницы. Знаете, ради таких ребят я и нахожусь здесь, на войне, потому что они сильные, смелые, им надо жить!
Снежана не раз была ранена на войне.
Под Авдеевкой меня спас рюкзак, в котором находилась камера. Снайперская пуля попала в нее, затем, изменив траекторию, вылетела через объектив. У меня два осколочных и одно огневое ранения. Находясь на операционном столе, я даже поблагодарила Бога, что получила подобный опыт. Теперь точно знаю, что переживают бойцы, убегая от «Градов», минометов.
Получая ранения, думала: как же глупо получилось, не успела обработать материал и сделать документальный фильм. Уже лежа в госпитале, анализировала свои мысли и решила, что подобное поведение — хроническое телевизионное заболевание. Но близкие, наверное, меня бы поняли, потому что знают: вся моя жизнь — это кино.
Что касается осколков, то у меня их имеется два: один в животе, другой в голове. Их надо достать, но пока на операцию нет времени.