Автор: Віолетта Кіртока

“Влучили ми, але влучили і в нас. Наш вертоліт падав дуже довго – шість секунд”

Валентин Цигульській, командир екіпажу вертольота Мі-24, який 4 червня 2014 року виконував бойове завдання під окупованим Слов’янськом, витягнув з охопленої вогнем машини свого напарника Сергія Титаренка, незважаючи на зламаний хребет.

Оба пилота получили тяжелейшие травмы и ожоги. И если Валентин Цигульский поднялся на ноги, то спасенный им Сергей Титаренко ходить, к сожалению, пока не может. За спасение напарника, за невероятное мужество, проявленное в той ситуации, пилот вертолета Цигульский получил высокое звание Народный герой Украины.

“КОГДА МЫ ОТРАБОТАЛИ ПО БОЕВИКАМ ВТОРОЙ РАЗ, Я ПОВЕРНУЛ ГОЛОВУ И ЧЕТКО УВИДЕЛ ЛЕТЯЩУЮ В НАС РАКЕТУ”

“О таких, как Валентин, говорят, что это Человек с большой буквы Ч, – во время церемонии награждения в Чернигове со сцены сказал Сергей Титаренко. – Для меня же и моей семьи все буквы имени командира не только большие, но и золотого цвета. Ведь благодаря ему я жив”. Узнав, что подполковника Валентина Цигульского, который в 2014 году был заместителем командира 16-ой бригады армейской авиации, а сейчас служит в штабе армейской авиации решено наградить народным орденом, Сергей, который живет во Львове, сказал: “Я обязательно приеду и представлю человека, которому обязан жизнью. Для меня это важно”.

Рассказ Сергея зал слушал стоя в звенящей тишине. А вся ситуация достойна того, чтобы об этих ребятах сняли фильм.

– В тот день с нами произошло сразу несколько чудес, благодаря которым мы и задание выполнили, и сами живы остались. Я действительно считаю 4 июня счастливым днем в своей жизни, – рассказал опытный вертолетчик майор Сергей Титаренко. – Мы вернулись с боевого вылета и сразу получили новое задание. Так как наш вертолет не был к этому готов (его нужно было заправить и пополнить боекомплект) – мы сели в другой, в котором все это было сделано. Это нормальная практика. Все происходило в окрестностях оккупированного в то время Славянска, кишевшего боевиками. Когда мы оказались в нужной точке, сразу увидели боевиков с переносным зенитно-ракетным комплексом, отработали по ним. Но и они успели выстрелить по нам. Так как специальные тепловые ловушки в нашем вертолете уже были использованы, избежать попадания было сложно. Валентин пытался сманеврировать, но это было сложно. Когда мы отработали по боевикам второй раз, я повернул голову и четко увидел летящую в нас ракету.

Попали мы, но попали и в нас. От удара и взрыва оторвался пластиковый колпак, который закрывает кабину, на моем шлеме разбилось защитное стекло… Нужно было посадить вертолет. Связь между мной и Валентином прервалась, я его больше не слышал. Помню, как изо всех сил давил на педали, которые в этой ситуации могли хоть немного сбалансировать вертолет. Но помогало это мало. Он крутился вокруг своей оси.

– Когда раздался взрыв, вертолет содрогнулся, и меня буквально накрыло волной пламени, вырвавшейся сзади, – добавляет Валентин. – Нас обстреляли из переносного зенитно-ракетного комплекса и крупнокалиберных пулеметов. Машина начала падать, вращаясь по спирали влево. Все мои попытки набрать высоту не удавались. Связь тоже отказала, поэтому я не знал, что со штурманом, какие у нас повреждения. Единственное, что удалось сделать, это выровнять вертолет с помощью ручки управления, чтобы не уйти в штопор. Но наш Ми-24 все равно стремительно терял высоту. Я уже не успевал выпустить шасси и дотянуть до мало-мальски пригодного для посадки места.

– Мы падали долго, да, Валентин? – спрашивает Сергей.

– Шесть секунд, – отвечает командир.

Сергей Титаренко задолго до случившегося под Славянском

– После удара о землю я открыл глаза и увидел… свои пятки, – продолжает Сергей. – Как меня так сложило – не понимаю. Сзади меня горел вертолет. Я чувствовал, как по шее стекают плавящиеся проводки радиосвязи… Внезапно из облака дыма над бортом вертолета, который был на уровне человеческого роста, показалось лицо Валентина. Он схватил меня за ручку разгрузки, которая предусмотрена как раз для того, чтобы в случае необходимости оттащить раненого, но она осталась у него в руке – ткань расплавилась. Валентин исчез. Я не знал, вернется ли он… Понял, что чувствую только правую руку – все остальное было парализовано. Под левой рукой у меня находился пистолет. Я понимал, что огонь подбирается все ближе. Очень не хотел заживо сгореть, а правой рукой я мог дотянуться до пистолета и застрелиться. И тут надо мной снова появился Валентин.

Я до сих пор не понимаю, как ему, человеку, у которого тоже был поврежден позвоночник (мы узнали об этом позже), удалось дотянуться до моего ремня на брюках и выдернуть меня из разбитой кабины. В тот момент у него горела кожа на руках… Я видел, как она покрывается волдырями и слезает… Мы повалились на землю, и командир принялся оттаскивать меня подальше от вертолета. Я видел, как вспыхнуло то место, где я только что находился. И от ужаса всего происходящего просто начал умолять командира: “Тащи, Валик, тащи!”

– После нашего приземления я на долю секунды потерял сознание, – говорит Валентин. – Огонь подбирался ко мне. Пытаясь подняться с сиденья, почувствовал ужасную боль в спине. Но и оставаться на месте нельзя было – пламя подбиралось к баку с горючим и к неизрасходованным боеприпасам. Я перевалился через борт и оказался на земле. Естественно, не мог оставить в кабине Серегу. Меня иногда спрашивают: мог бы я не спасать его? Не мог бы. Как иначе?

Валентин Цигульский – Народный герой Украины

До сих пор не понимаю, как смог вытащить штурмана из кабины, – пожимает плечами Валентин. – Вмолодости штангу качал, может, это и помогло. Когда Сережа оказался на земле, он лежал неподвижно, а я сидел рядом, не в силах встать. От боли мы оба даже говорить не могли. Но нужно же было как-то уходить от горящей машины. Сережа, пытаясь хоть немного мне помочь, пытался отталкиваться правой рукой и ползти. Но получалось не очень. Тогда я взял его за руку, покрепче ухватил его за ремень и, отталкиваясь ногами, сдвинулся с места. Таким образом за три минуты мы смогли преодолеть метров пятнадцать. В этот момент начали рваться снаряды, которые еще оставались в нашем вертолете. Хорошо, осколки не зацепили нас – мы уже были за пригорком, который нас и защитил. Так что Сережа прав – чудес в тот день с нами случилось много.

– Тогда непонятно было, где находятся сепаратисты, а где украинская армия, – продолжает Сергей. – Но мы упали неподалеку от бойцов 25-ой десантной бригады. Они моментально оказались возле нас, вкололи нам обезболивающие препараты и вертолетом отправили нас в госпиталь. Все самое страшное осталось позади.

“РЕЧЬ НЕ ШЛА О ТОМ, СМОГУ ЛИ Я СИДЕТЬ, СТОЯТЬ, ХОДИТЬ. ВРАЧИ НЕ БЫЛИ УВЕРЕНЫ, ЧТО Я ВООБЩЕ ВЫЖИВУ”

– Сначала мы оказались в Харькове, откуда через несколько часов на специальном медицинском самолете нас отправили во Львов, – говорит Сергей. – Но по дороге одному из раненых, который находился вместе с нами, стало настолько плохо, что самолет срочно посадили в Киеве. Я оказался в столичном военном госпитале. Меня тут же определили в нейрохирургическую реанимацию, а на следующий день сделали операцию на позвоночнике. Оказалось, у меня были сломаны третий, четвертый и пятый позвонки грудного отдела позвоночника. Огромная гематома сдавила ту часть спинного мозга, которая отвечает за дыхание и работу сердца. Поэтому меня подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Тогда речь не шла о том, смогу ли я сидеть, стоять, ходить. Врачи не были уверены, что я вообще выживу… Валентин Цигульский проходил лечение в Днепре. Он тоже получил серьезные травмы. Встретились мы только спустя несколько месяцев после случившегося – Валентин приехал проведать меня. Он уже ходил.

Валентин на реабилитации в Польше

– В Днепре в больнице имени Мечникова врачи выявили у меня оскольчатый компрессионный перелом седьмого и восьмого позвонков грудного отдела позвоночника, более десяти процентов ожогов тела, – добавляет Валентин. – Помню, как пришел ко мне в палату ожоговый хирург и давай меня… хвалить: “Какой же ты молодец, как удачно все сделал, просто красавец. Женщины за такую омолаживающую процедуру деньги платят, а ты получил все бесплатно”. Лежу – удивляюсь. Оказывается, есть методика, по которой кожу лица обжигают, благодаря чему получают освежающий эффект. У меня лицо было обожжено именно таким образом.

Валентин смеется, и невозможно не рассмеяться вместе с ним. Они вообще с Сергеем постоянно подшучивают друг над другом. Некоторые их цитаты относятся к “черному” юмору, но как же без него…

“СЛОВА “СЕПАРАТИЗМ”,”БОЕВИКИ” В МОЕМ СОЗНАНИИ БЫЛИ ТЕСНО СВЯЗАНЫ С АФРИКОЙ”

На начало войны Валентин Цигульский был уже опытным пилотом – более 16 лет за штурвалом. За это время трижды участвовал в миротворческой миссии под эгидой ООН в Республике Либерия. Несколько месяцев провел в Конго, где украинским вертолетчикам приходилось не только патрулировать воздушное пространство, но и воевать с вооруженными отрядами всех мастей, начиная от “Армии сопротивления бога” до экстремистов из племени Маи-Маи. Так что о боевых действиях Валентин имел представление не из книг и фильмов.

– Слова “сепаратизм”, “экстремистские группировки”, “боевики” в моем сознании были тесно связаны с африканским континентом, – объясняет пилот. – Я даже представить себе не мог, что такое возможно в моей родной стране. И когда начались всем известные события в Крыму, я понимал украинских солдат и офицеров, которые не могли стрелять в россиян – в одночасье мы оказались по разные стороны баррикад. Со времен миротворческих миссий у меня осталось много друзей среди российских вертолетчиков. Первое время я даже мысленно пытался как-то оправдывать российских офицеров и солдат: мол, те вынуждены выполнять чьи-то преступные приказы. Однако эти мои заблуждения вскоре рассеялись. Украинцы очень мирная нация, никогда ни на кого не нападали. Но история свидетельствует, что защищать себя и других мы всегда умели. И сейчас сумеем отстоять независимость. Когда нашу 16-ю отдельную бригаду авиации перебросили в район АТО, летчики показали, что они способны противостоять агрессии.

Орден Богдана Хмельницкого Валентину Цигульскому вручили прямо в больничной палате.

“ЖЕНА С ПОСЛЕДНЕЙ СТАДИЕЙ РАКА ЗАПРЕЩАЛА ВСЕМ ГОВОРИТЬ ПРАВДУ, ЧТОБЫ Я НЕ НЕРВНИЧАЛ”

Находясь на лечении в госпиталях, оба пилота скучали по своим детям. У Валентина трое сыновей, младший из который родился в 2012 году, 9 мая…

– Это был для меня такой подарок на День Победы, который мы тогда отмечали совершенно с иными чувствами, чем теперь! – говорит Валентин. – Тем не менее, сынишка – талисман того, что мы победим в этой несправедливой, подлой войне. И одно из свидетельств тому, что так и будет, это то, что мы с Серегой выжили.

Валентин Цигульский с женой…

…и сыновьями

Младший сын Валентина в отцовской форме

На момент трагедии сыну Сергея Титаренко было всего два месяца. Жена пилота разрывалась между малышом и мужем, который находился в госпитале. В реанимации Сергей провел 16 дней. Его старались ничем не расстраивать и не радовать. Любая эмоция приводила к тому, что мужчина начинал задыхаться.

– Столичные врачи сказали: мы сделали все, что могли, но в Европе используют методики, которые, вполне возможно, позволят тебе подняться на ноги, — продолжает Сергей. – Волонтеры, благотворители, добрые люди помогли собрать мне 53 тысячи евро, чтобы я смог уехать в Германию. Львиную долю нужной суммы нашел мой командир. Но приносили деньги и простые люди. Даже не знаю, откуда они обо мне узнавали, ведь мы не обращались на телевидение, в прессу. Меня поразил 80-летний дедушка, который принес в палату 65 гривен по одной гривне и банку сока. Оставил все это со словами: “Тобі нужніше, ніж мені”. В Карлсбадской клинике мне провели операцию, в ходе которой металлической системой укрепили грудные позвонки – с первого по седьмой. Во мне сейчас 12 шурупов и семь специальных перемычек. От шеи до конца лопаток теперь стоит железяка.

До операции я лежал. У меня двигались только голова и левая рука. А после того как немецкие врачи освободили спинной мозг, укрепили позвонки, мне разрешили садиться. Помню, как в палату пришел русскоязычный хирург: “Дружок, да тебе пора осваивать активную коляску!” Это было настоящим чудом. Теперь я на 90 процентов себя сам обслуживаю, передвигаюсь. Когда лежал, настроение у меня был удручающее. Если бы не Наталья, не знаю, как бы нашел силы жить дальше. Она меня подбадривала, выполняла все советы врачей, сажала в коляску, фиксируя специальными ремнями, чтобы я не выпал, – ведь поначалу я не держал равновесие. Но после занятий с реабилитологом, массажей стал крепче. По городу мы с Наташей гулять не могли. Очень жаль, ведь это был наш первый и единственный зарубежный вояж… Уже когда мы вернулись из Германии, стало понятно: с Наташей что-то не то. Она практически ничего не ела, ее постоянно тошнило. А однажды жена не смогла подняться с кровати. Наташин родной брат отвез ее в клинику, где она провела три недели. Уже после смерти жены мне сказали, что у нее была четвертая, последняя стадия рака желудка. Жена запрещала всем говорить мне правду, чтобы не нервничал. Жена умерла 6 июня – через год после падения нашего вертолета…

Жена Сергея Наталья держит на руках их сына Юру…

“ПОСТОЯННО ПРИХОДИТСЯ СТАЛКИВАТЬСЯ С ТЕМ, ЧТО НАША СТРАНА НЕ ПРИСПОСОБЛЕНА ДЛЯ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ПЕРЕДВИГАЮТСЯ В КОЛЯСКЕ”

Только благодаря публикациям в прессе и активным волонтерам удалось решить квартирный вопрос Сергея – до ранения он жил с Наташиными родителями на пятом этаже в доме без лифта. На инвалидной коляске подняться туда или спуститься вниз оказалось нереально…

– После лечения в Германии меня приютили друзья, – говорит Сергей. – После курса лечения в Трускавце я по приглашению украинской диаспоры съездил в Америку. Но поднять на ноги меня все же не удалось. Но я не теряю надежду, регулярно прохожу необходимую реабилитацию, выполняю все рекомендации врачей. Не так давно меня самого пригласили работать в центре, где восстанавливаются бойцы после ранений, в качестве психолога. Мне самому эта работа интересна.

Оба пострадавших пилота получили государственные награды. Со временем, не без помощи неравнодушных людей, офицеры стали обладателями квартир. Валентин – в Киеве, Сергей – во Львове. Только вот Сергею постоянно приходится сталкиваться с тем, что наша страна не приспособлена для людей, которые передвигаются в коляске. И шутит на эту тему с присущим ему оптимизмом:

– Я заранее расспрашиваю в гостиницах, есть ли у них пандусы и рассчитан ли лифт на инвалидную коляску. Часто, когда меня уверяют, что все в порядке, на месте оказывается не все так оптимистично. Частенько бывает, что моя коляске не проходит в дверные проемы, как и в лифтовые. Правда, люди готовы помочь и поднимают меня на руках по ступеням. Но это может закончиться неожиданно – не раз меня роняли. И всякий раз я почему-то ударяюсь головой. Поэтому на банкетах и встречах мне важно не упустить тот тонкий момент между третей и четвертой рюмками, и вовремя попросить о помощи. Иначе может быть поздно…

 Виолетта Киртока, “Цензор.НЕТ” Джерело: https://censor.net/ua/r3117422